Вагончики появлялись только в юго-западной части города —вагончики со всем, что им сопутствует, наподобие пригородного пояса астероидов:поднятые на блоки разбитые останки машин, прицепленные к потертым канатампокрышки, поблескивающие на обочинах жестянки из-под пива, изношенное бельишко,развешанное после стирки между первыми попавшимися жердями, сочный запахнечистот из наскоро поставленных отхожих мест. Дома на Повороте приходилисьблизкой родней дровяным сараям, но почти на каждом торчала поблескивающаятелевизионная антенна, а внутри почти у всех стояли цветные телевизоры,купленные в кредит у Гранта или Сирса. Во дворах этих лачуг и вагончиков былополно детей, игрушек, пикапов, снегоходов, а еще — мопедов. В некоторых случаяхвагончики содержались хорошо, но чаще это, похоже, оказывалось слишкомхлопотно. Одуванчики и ведьмина трава разрастались, доходя до щиколоток. Почтисразу за городской чертой, там, где Брок-стрит превращалась в Брок-роуд,находилось кафе «У Делла», по пятницам в нем играли рок-н-ролл, а по субботам —«комбо». В семьдесят первом году кафе сгорело и было отстроено заново. Почтивсе ковбои, живущие в южной части городка, наведывались туда со своимидевчонками выпить пивка или подраться.

Многие телефоны были спаренными — на два, три или шестьабонентов, так что здешним жителям всегда было о ком поболтать. Во всехнебольших городках скандал всегда потихоньку кипит на задней конфорке, какпеченые бобы тетушки Синди. За редкими исключениями, скандалы рождались наПовороте, но в общий котел то и дело вносил свою лепту кто-нибудь с чуть болеепрочным статусом.

Управлялся Удел городским сходом и, хотя с 1965 года шелразговор о том, чтобы сменить такую форму правления на городской совет, которыйбы раз в два года публично отчитывался по статьям бюджета, ходу эта идея так ине получила. Город рос недостаточно быстро для того, чтобы старый способсделался активно тягостным и болезненным, хотя тяжеловесная демократия типа«что касается меня» заставляла кое-кого из новоприбывших раздраженно закатыватьглаза. Было трое выборных, городской констебль, ответственный за презрениебедных, городской нотариус (чтобы зарегистрировать машину, приходилось ехать кчерту на кулички, на Тэггарт-стрим-роуд, и храбро встречать двух злющих псов,свободно разгуливающих по двору) и школьный инспектор. Добровольная пожарнаядружина получала чисто символические ассигнования — триста долларов в год — ноглавным образом служила клубом общения для стариков-пенсионеров. За те месяцы,что горели травы, отставники успевали повидать массу волнующего и остаток годапросиживали вокруг Обладателя достоверных сведений, рассказывая друг другубайки. Отдела коммунального хозяйства не было — ведь не было ни общеговодоснабжения, ни газопровода, ни канализации, ни электросети. С северо-западана юго-восток город наискось рассекал строй вышек линии электропередачЦентральной Мэнской энергокомпании, прорубая в лесных участках огромную брешьшириной в сто пятьдесят футов. Одна такая вышка стояла рядом с домом Марстена,угрожающе нависая над ним, как страж иной цивилизации.

Все, что Салимов Удел знал о войнах, пожарах иправительственных кризисах, он черпал в основном из телепередачи «УолтерКроникл». Да, парнишку Поттеров убили во Вьетнаме, а сын Клода Боуи вернулся напротезе (наступил на противопехотную мину), но он же устроился работать напочту, помогать Кэнни Дэнлису, так что с этим все было нормально. Ребята носиливолосы длинней, чем у отцов и не так аккуратно причесывались, но больше никтодействительно ничего не замечал. Когда в Объединенной средней школе отказались отформы, Эгги Корлисс написала в камберлендский «Леджер» письмо — но Эгги ужемного лет каждую неделю писала в «Леджер», главным образом, насчет пагубностиспиртного и чуда принятия Иисуса Христа в сердце свое как лично своегоспасителя.

Кое-кто из ребят баловался наркотиками. Сын Хораса Килби,Фрэнк, в августе предстал перед судьей Хукером и был оштрафован на пятьдесятдолларов (судья согласился разрешить ему заплатить из прибыли от пирушки вгазете), но более серьезную проблему представлял алкоголь.

С тех пор, как возраст продажи спиртного снизился довосемнадцати, в кафе «У Делла» болтались целые толпы подростков. Домой онилетели как оглашенные, словно хотели сделать на дороге новое, резиновоепокрытие, и то и дело кто-нибудь разбивался насмерть. Например, как Билли Смит,который со скоростью девяносто миль в час врезался в дерево на Дип-Кат-роуд,угробив и себя, и свою подружку, Лаверну Дьюби. Однако, если не считать этого,знание Уделом провинциальных мучений было академическим. Время текло здесь поиному расписанию.

В таком милом городке не было почвы ни для каких чудовищныхмерзостей. Только не здесь.

5

Энн Нортон гладила, и тут с сумкой продуктов ворвалась дочь,кинула ей под самый нос какую-то книжку, с задней обложки которой смотрелдовольно тонколицый молодой человек, и принялась болтать.

— Помедленней, — сказала Энн. — Приглуши телевизор ирассказывай.

Сьюзан заткнула рот Питеру Маршаллу, который тысячамивыдавал доллары на «Голливудские квадраты», и рассказала матери про встречу сБеном Мирсом. Миссис Нортон заставила себя выслушать излияния Сьюзан, спокойнои сочувственно кивая, несмотря на желтые предупредительные огни, которыевспыхивали каждый раз, как Сьюзан упоминала нового молодого человека… теперьмолодых людей сменили мужчины, полагала миссис Нортон, хотя думать, будтоСьюзан достаточно взрослая для мужчин, было трудно. Но сегодня огни горели чутьярче обычного.

— Звучит волнующе, — сказала она и положила на гладильнуюдоску очередную мужнину рубашку.

— Он действительно оказался очень милым, — сказала Сьюзан. —Очень естественным.

— Ох, ноги мои, ноги, — сказала миссис Нортон. Она поставилаутюг напопа, отчего тот злобно зашипел, и опустилась в бостонскоекресло-качалку возле большого окна. Потянувшись, она вытащила из пачки накофейном столике «Парламентскую» и закурила.

— Ты уверена, что он в порядке, Сьюзан?

Сьюзан оборонительно улыбнулась.

— Конечно, уверена. Он похож… ну, не знаю… на инструктора изколледжа, что ли.

— Говорят, Сумасшедший Взрывник был похож на садовника, —задумчиво сообщила миссис Нортон.

— Чушь собачья, — бодро сказала Сьюзан. Этот эпитетнеизменно раздражал ее мать.

— Дай-ка посмотреть книжку, — мать протянула к ней руку.

Сьюзан подала книгу, внезапно припомнив сценугомосексуального изнасилования в тюремной камере.

— «Воздушный танец», — задумчиво протянула Энн Нортон ипринялась наобум пролистывать страницы. Сьюзан покорно ждала. У матери былочутье на такие вещи и она, как всегда, учует. Фрамуги были подняты, ленивыйпредполуденный ветерок шевелил желтые кухонные занавески — мама настаивала, чтобыкухню называли столовой, как будто Нортоны жили, утопая в шике. Дом былприятным — из твердого кирпича, который было трудновато прогреть зимой, затолетом тут царила прохлада, как в речном гроте. Стоял он на полого поднимавшейсяв горку Брок-стрит, и из большого окна, у которого сидела миссис Нортон,уходящая в город дорога была видна целиком. Вид радовал глаз, а зимойстановился даже живописным: длинная сверкающая колея, уходящая в перспективу,нетронутый снег и уменьшенные расстоянием домики, отбрасывающие на снежное полепродолговатые мазки желтого света.